По роду деятельности, а также, не в последнюю очередь, по душевной склонности, я довольно много езжу по России. Забираться куда-то далеко на восток получается не часто, но страну до Урала, вернее, ее крупнейшие города, я себе представляю довольно отчетливо. Эта Россия городов очень разная — есть в ней места, куда возвращаться не хочется, а есть такие, про которые вспоминаешь и вспоминаешь. На фоне бесконечных (и, по преимуществу, пустопорожних) разговоров о развитии туристического потенциала наших губерний невольно задаешься вопросом — почему? Почему где-то никак, а где-то — буквально, как первая любовь? Наверное, у каждого есть свои ответы на этот вопрос — путешествие вещь субъективная — а вот про меня вы скоро все поймете.
Бессердечие Пармы
В конце прошлого года довелось мне побывать в Перми. Собирался я туда давно, и, конечно, были у меня какие-то представления об этом городе — что он огромный, интеллигентный, там деревянная скульптура в художественной галерее, река Кама, красивые женщины… И вот осенью 2017 года я прилетаю в Пермь. Как это бывает, ожидания оправдываются только отчасти.
Вернее, так — они существенно уточняются. Город, действительно, без конца и без края, река грандиозная, музей в Спасо-Преображенском соборе с деревянными скульптурами совершенно замечательный, а пермские женщины — прекрасные, образованные, самостоятельные — не только не обманули, но и превзошли все мои ожидания.
Но сам город показался мне довольно ужасным. Во всяком случае, его большой, расхристанный центр — запыленные купеческие магазины перемежаются с советскими многоэтажками, продуваемые всеми ветрами пустыри — с уплотнительной постсоветской застройкой лужковского стиля и т.д. А вокруг — заводы, заводы и еще раз заводы. Мы привыкли связывать проблемы наших городов с советским градостроением — где-то это справедливо, но не в Перми. Мне кажется, красивой она никогда не была, тому виной и меркантильность старого купечества, и пожар 1842 года, и советский, и постсоветский прагматизм. Внушителен собор-музей, ладно скроен оперный театр, но все вместе залетного туриста скорее обескураживает.
Музыка еды
На фоне этого урбанистического безобразия, в знаменателе которого многовековое равнодушие властей к красивому, бросается в глаза человеческая штучность. Мне пермская штучность открылась, естественно, через общепит.
Общепит этот, даже при самом беглом знакомстве, буквально поражает. Он как бы не отсюда, не из этого нагромождения промышленных предприятий и мест ночлега рабочих. Это — инфраструктура-антипод. Здесь нет стандартного, это буквально бегство от типовых решений. И это та Пермь, в которую, конечно, хочется вернуться.
Вот малюсенький ресторан «Медь» где-то в новостройках. Тут все авторское — от названия (расшифровывается как «музыка еды») до последней вилки. Но авторское дизайном не ограничивается — авторская, конечно, и кухня, причем технологически. Уха должна быть подана через три минуты, стейк — чуть ли не через две. Как это возможно? Возможно, хозяин ресторана, похожий скорее на хорошего офтальмолога, чем на повара, проводит массу времени в Европе и привозит оттуда идеи и технологии.
Этот общепит, даже при самом беглом знакомстве, буквально поражает. Он как бы не отсюда, не из этого нагромождения промышленных предприятий и мест ночлега рабочих.
В отличие от «Меди», знаменитый ресторан Gastroport в особом представлении не нуждается — о нем мне приходилось читать и раньше. Но, конечно, одно дело читать, другое дело попробовать на зуб. Да, последние метров пятьсот дороги к Gastroport — это не дорога, а полоса препятствий. Но преодолев ее, оказываешься на берегу несравненной Камы, такой обаятельной, что нельзя не влюбиться. Под стать реке и ресторан. Если вы готовы взбунтоваться против стандартных заведений, против этого сонма непродуманных инвестиционных проектов, в котором мы вынуждены принимать пищу, вам сюда. Какая-то парадоксальная смесь русской, перуанской, японской и коми-пермяцкой кухни! А туалет в «Гастропорте» — вам не захочется из него выходить.
Однако подхожу к главному.
Притяжение капусты
Я — турист, а не ресторанный критик, и обсуждать достоинства и недостатки мурманской трески по-северному или перуанских антикуччос из бычьих сердец, разумеется, не возьмусь. Наверно, и треска, и антикуччос, и севиче (о котором в европейской России мало кто слыхал) — все они прекрасны. Но для меня поворотным моментом в пермском путешествии стал «коми-пермяцкий салат из говядины, маринованных грибов и квашеной капусты». Вы будете смеяться, но прошло уже несколько месяцев, как я вернулся домой, но салат этот мне буквально снится. В чем же его тайна?
Ответ: в кудЫмкарской (делайте правильное ударение; город Кудымкар — столица бывшего Коми-Пермяцкого автономного округа, ныне слитого с Пермской областью) квашеной капусте. Казалось бы, солениями и квашениями в России никого не удивишь. Но, дамы и господа, кудымкарская капуста — это совсем другой коленкор, это безусловный чемпион среди российских капуст. Иначе порезанная, чем мы привыкли, со свеклой, хрусткая, пикантная, но не резкая — не знаю, как еще ее воспеть. Я видел людей, которые только что слушали 7-ю симфонию Шостаковича в исполнении оркестра Теодора Курентзиса — их мир изменился, во всяком случае, им так казалось. Капуста из Кудымкара — явление того порядка. Пожалуй, самое поразительное в ней — мера соли. Мера, настолько тонко схваченная и верно угаданная, что для меня очевидно: эту капусту квасил настоящий художник. И это в столице русского солеварения!
О туристическом потенциале
От наивной поэзии — к деловой прозе. Как читатель пермских изданий, я знаю, что власти Прикамья озабочены наращиванием туристического потенциала территории, как это называется на канцелярском языке. Время от времени происходят ожесточенные баталии — какое ведомство будет курировать этот процесс. Разумеется, составляются профильные концепции и стратегии. Не знаю наверняка, но думаю, что не ошибусь — в крае работают над созданием туристического логотипа. И вся эта бюрократическая возня (такая же, как во всех остальных субъектах РФ), конечно, ничуть не способствует росту реального туризма.
Я видел людей, которые только что слушали 7-ю симфонию Шостаковича в исполнении оркестра Теодора Курентзиса — их мир изменился. Капуста из Кудымкара — явление того же порядка.
Что нужно человеку для поездки? Карты? Нет, в эпоху навигаторов карты почти не нужны. Но нужны туристические схемы, бумажные и цифровые — что смотреть, где спать, где есть и, конечно, что есть. Но если вы наберете в поиске слово «Кудымкар», то после неизбежной статьи из Википедии и ссылки на сайт местной администрации начинаются ссылки типа «купить дом в Кудымкаре», «шинный центр в Кудымкаре», «время намаза в Кудымкаре», словом, все что угодно, кроме того, на что охотится турист, ради чего он снимается с насиженного места. Думаю, в случае Кудымкара, это его экстраординарная капуста.
Для развития туризма (а в наше время, когда вышестоящие органы без обиняков говорят регионам и муниципалитетам: денег нет, зарабатывайте сами, туризм из каприза превращается в необходимость) все неординарное, самовитое, своебычное — назовите как хотите — на вес золота. Да, в Пермский край надо ехать смотреть реки, пещеры, храмы. Но реки, пещеры и храмы есть и в других краях. А вот кудымкарская капуста (и креативные люди, которые ее солят, но не пересаливают) — только здесь.
Полную версию журнала «РБК+ ПЕТЕРБУРГ» №1 (10) ФЕВРАЛЬ – МАРТ 2018 можно прочитать здесь.
